Творческие
люди – это особая каста. Зачастую они психически травмированы в раннем детстве.
Они чрезмерно впечатлительны и даже в довольно-таки зрелом возрасте им присуща
такая черта как ребячливость. Общаясь с ними, невольно создается впечатление,
что их IQ зашкаливает, однако, в делах
житейских они ведут себя равно малые дети. Они подкупают своей добротой, но в
то же время вспыльчивы, им в равных долях присущи как сострадание, так и
раздражительность. Они непредсказуемы и часто подвержены различным видам
депрессий. Зачастую жизнь их коротка, едва лишь перешагнув двадцатилетний
рубеж, их зачастую ожидают три дороги – это либо алкоголизм, либо суицид, либо,
к глубокому сожалению, сумасшедший дом. Казалось бы понять их невозможно. Но
стоит ли сторониться? Не будем забывать, что мы живем в довольно-таки сложное
время, когда далеко не каждому удается встать на ноги, удержаться на плаву или
найти свое место под солнцем, когда ходовым уже стало выражение «все решают блат
и деньги». А человеку творчества в любом обществе было сложно и неуютно, он
выделялся своей импозантностью из общей массы, одновременно растворяясь в ней.
Почему? Причин, на самом деле, немало. Тут и дефицит творчества, и кризис
реализации. Современный писатель – это далеко не барин, на которого пашут целые
деревни, а он может себе позволить некие путешествия, паломнические поездки и
титанический творческий труд; нет! cейчас мало того он должен кроить свое время
на создание своих работ, так и на их дальнейшую реализацию. Столкнувшись с этой
экономической стеной, люди теряются, ломаются и, отчаявшись, убедившись в
собственной ненужности, выбирают три вышеуказанных пути. Как тут не вспомнить
потрясающую фразу нашего классика Александра Исаевича Солженицына: «Известно,
что поэтов рождает несчастья и душевные муки».
Бывает такое –
и сама история это зафиксировала, - что подобные индивидуумы тащат кандалы
своих непонятных простому обывателю проблем в Храм, пытаются разобраться в
треволнениях собственной души в Монастырях. Но нужны ли Православной Церкви
творческие люди? Акцентируем наше внимание именно на этом.
Ни для кого не
секрет, что душа человеческая просит Бога. И само отрицание Всевышнего – есть
ни что иное как прямое доказательство его существования: ну не будь Его –
спорить было бы не о ком! А для человека творческого соприкосновение с духовным
первоначально дарит ощущение соприкосновения с чем-то Удивительным, Прекрасным,
Великим. Душа его трепещет в Храме, здесь он видит не просто какой-то
вымышленный, но несомненно красивый Зурбаган или Валинор – и его сердце
открывается для Бога. Его глаза блестят и слезятся – в них восторг и умиление.
Кстати, каким
бы жутким пропоицей не был Венидикт Ерофеев, он до конца дней своих не
расставался с Библией. Человека привычного лишь к духовной периодике могут
отпугнуть эпистолярные высказывания Игоря Талького, но скольким людям он открыл
сердце Господу?! В свое время постоянным прихожанином стал Константин Кинчев, и
ему, как человеку верующему, я думаю, вряд ли прельстит обозначить себя
кумиром. И истинная армия его поклонников, наверняка, проявит к нему не
фанатизм, а уважение и если куда и последуют за ним, так в Храм.
Претит ли это
Церкви? Я все более убеждаюсь, что нет. Единственная сложность здесь – это
встретить того духовника, что подобно батюшке Матфею, отмаливающего грехи у
Н.В. Гоголя, скажет: «Талант – есть дар Божий, наложить запрещение на дар Божий
нельзя, несмотря на все запрещения он проявится». А в наше время если такой
человек и придет в Храм, то уже со сломанной судьбой, много переживший,
выстрадавший. У него уже свое сложившееся мировоззрение и определенный запас
знаний, нередко высокая планка самообразования. Но все это мирское, а
богословского, теологического – минимум. И священнику с одной стороны вроде бы
как и жалко заблудшего, но с другой причта есть: когда в аду встречаются
разбойник и писатель, и вдруг раз - разбойник исчезает, писатель вопрошает
Господа, что, мол, его пожалел, а тот отвечает, что те кого он погубил –
умерли, а твои мысли до сих пор людские души тревожат. И грамотен окажется тот
духовник, что не проявит высокомерия и пренебрежения к вопросам подобного
толка. Задача его в этом случае проста – не отврати человека, пусть он выйдет
из Храма со спокойной душой и приобретенные крупицы духовного вложит в свое
творчество. Пусть из него не вырастет Б. Зайцев, но ведь и С. Довлатов когда-то
задумывался о Боге. Пусть он идет той дорогой, что ему уже привычна и видится
своей, но не только творчески реализуясь, но и духовно развиваясь – это пойдет
на пользу и ему, и его творчеству, и тем к кому он непосредственно обращается.
А там уж – куда сам Бог его выведет. Иначе же и в противном случае, человек
элементарно неполучивший какого-то понимания, поддержки и просто какого-то
успокоения за порогом Храма будет искать их... Ну где угодно: у людей далеких
от Бога или прикрывающихся Его именем, но проявивших внимание в некий кризисный
момент жизни.
Какая-то
поэтесса в интервью газете «Община» предположила, что за человеком творчества
ходит 7 ангелов и 7 бесов, как за иереем. А мне невольно приходит на ум
наставление старца Оптинского Никона: «С мирской точки зрения талантами
считаются ум, ученость, музыкальные или художественные способности. Они не
греховны, и хорошо, когда такую способность совмещают с христианской жизнью,
когда посвящают ее Богу». Мне думается, что человек духовно развитый,
развиваясь творчески, не только не будет кичиться собственной
«православностью», но и сами истоки духовного в его творчестве вряд ли будут
являть собой навязчивость, спекуляцию или ересь.