Calendar |
---|
« Апрель 2024 » | Пн | Вт | Ср | Чт | Пт | Сб | Вс | 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 |
|
Архив записей |
---|
|
|
Долгая дорога в Интернет
РассказыЭлектричка , я и Вирджиния Вулф
А.К.
Она спросила: "Люблю ли я Вирджинию Вулф?", и в тоне её
вопроса мне послышалась интонация полубандитика Мазика, простецки
интересующегося: "А слушаю ли я группу "Чи-Ли"?". Два вопроса на равных
чашах весов с гирьками простоты, искренности и случайности. Мазик бы
недопонял её, а она его; в разнополюсности восприятия действительности
их слова аукнулись бы эхом недопонимания, ненормальности и абсурда.
С Мазиком я пересёкся на работе, с которой слинял, как и
всегда, в погоне за иллюзиями, казавшимися мне на тот момент
реальностью. Но вот миф разрушился, жизнь харкнула в рожу, постоянно
угнетало чувство некоего дискомфорта и позора, тоска отводила взор от
книг и интернета. Ну, обычный, короче, сдвиг по фазе, происходящий в
конце весны, когда, как всегда, ничего не успел и нефига ждать. Вот в
этот момент поддержала Она. Она - это редакторша (мать-основательница)
одного из литературных сайтов с прикольной графикой.
Она написала мне письмо, на которое я сдуру накатал ответ
длиной в рулон туалетной бумаги. А сейчас впереди нескончаемый рулон
железнодорожного полотна, а в руках - томик Вэ Вулф. Я специально
откладывал это чтиво к дороге в электричке. Мне что-то реально так
муторно, что конкретно ничего не лезет в голову.
Мне подходит к 27ми, и, если, повезёт, я скоро получу
свидетельство об окончании ПТУ. И, наверное, пора б уж взяться за ум и
удержаться на новой работе с новой специальностью; правда, прежние
поступки выглядели не всегда удачной попыткой переступить через себя,
что избавляло сперва от бесчисленных комплексов, но впоследствии
приводило в стопор. Тем более, жил больше-то иждивенцем, и это,
несомненно, тяготило. Но трудно, ах, трудно было отказаться от иллюзий:
больно уж реальными казались они, и в э т о й реальности было куда
более комфортно. Не устраивала-от эта жизнь - и это тоже были
своеобразные чаши весов с просверленными и залитыми свинцом дырками
безрассудности, обиды и разочарования, - фрустрация, короче.
Я смотрю в оконце электрички, равно как в экран монитора:
отрешённо, безучастно, скучающе. Внутри меня коктейль тоски, надежды и
непонятного, и я пьян им. Перед глазами - убегающие в тихую покоящуюся
даль станции, а в памяти - добрый сайт, домашний какой-то, веющий
спокойствием, радующий очарованием простоты. Как и всегда, мои надежды
не оправдались, и я что-то долго не могу придти в себя. Это как палка,
на одном конце коей - комплексы, на другом - самомнение. И
единственное, что у меня сейчас осталось, - это ПТУ (ну, конечно же, и
Церковь, из которой меня, по идее, гнать пора). И нынешние станции
отбытия и прибытия - это точечная геометрическая прогрессия модели моей
долбаной жизни. Или я напираю в этот раз на профессию, заранее зная,
что это вновь выльется в обязаловку и принудиловку. Или я на всё
забиваю и наконец-то куда-то уезжаю и за счёт этой профессии устраиваю
свою жизнь. Это похоже на бред. Но большим бредом было б искать золотую
середину - это тоже как выйти на середине пути - ну куда я там пойду и
что вообще делать-то буду, хиппарь я, что ль, в натуре?! И вот вместо
того, чтоб свои гроши внести в семью, я еду профукивать их к врачу,
чтоб расставить все точки над "е".
Я листаю томик Вирджинии Вулф и обращаю внимание на свои
длинные "музыкальные" пальцы с обкусанными до мяса ногтями. "Нда..." -
думаю, - "первый признак невроза". Пора бороться. И лучше духовно. Хотя
последнее долгожданное причастие вряд ли пошло на пользу: да и
подхожу-то к нему больше с мыслью не о спасении, а - надежде. Мне
что-то реально туго в этот раз придти в себя. Невольно задумываюсь - в
кой уж раз? - забить на творчество и понимаю... что это не по мне.
После последнего абсолютнейше бестолкового причастия, к
которому и подходил-то больше, как к надежде, нежели к спасению, сунули
в кулак сотку, половину её профукал в течение часа, потом стало стыдно,
в очередной раз попрощался с приятелями по Интернету и принялся ничего
не делать, потому что было н е д о ч е г о!!!
Странный, конечно, сайт и странные люди: меня, например,
там обозначают во множественном числе, хотя подобных мне обычно
обозначают Васьками, Кольками и прочими всякими там Лёхами.
"Алчи-алчи..."
Мне по-прежнему трудно придти в себя, но я пишу, а значит,
появляется-таки стимул карабкаться из непонятного явления под названием
Ж И З Н Ь.
Мысли мешают читать - мне хочется д р у г о г о, а поэтому я, равно как и прежде, жду конечной станции...
Потерянное успокоение, восполненное духовным, окрыляет
надеждой, а последний пережитый стресс привычно толкает писать,
переживая всё заново и вкручивая извилины: совокупность оного обогащает
подкожной потаённой энергией, без участия которой невозможно
восполнился дисбаланс атрофированной мечты... И Бог с ним, что
произойдёт это на том же сайте, не от любви к нему, а дешевизны
публикации. Так же и чуть ли не каждодневное отирание в Храме,
порождённое первоначально отчаяньем и безысходностью, не только
способствует укреплению хронической - П О К А!- трезвенности, но и рано
или поздно порождает в гамме скрытых душевных аккордов нотки радости и
благодарности в дневном чарующем великолепии небесной симфонии...
И тут нежданно-неожиданно в эти холодные дни мая пронзила
мысль, что подобная нервотрепень вызвана лишь... внеочередной погоней
за иллюзиями, что как облака: растают и позабудутся. В то время, когда
все силы надо было прикладывать на прохождение ВУЗовского конкурса, их
уже не оставалось. А это значит, что имелось - ОПЯТЬ 25!!! - лишь ПТУ.
И надо было хвататься, держаться х о т ь за него, а не страдать
леностным пофигизмом даже при написании конспектов. Да и какие уж там
ВУЗы после 20-то семи!?! Явно намечался и обрисовывался эффект
взорвавшейся бикмуллиниады, но... мне всё равно вот этого было мало!
Листки календаря безжалостно сдирали послепервомайские дни с
традиционным разгулом нелюдных нынче рабочих, чьи дети упрямо
стремились становиться менеджерами и психологами, отчего, спустя годы
мытарств и скитаний, невостребованно торчали на бирже, нехотя
возвращаясь к пыльному кармическому рабместу своих уставших и
выматывавшихся в дупель предков.
И вновь взгляд в окно, как на всевидящее око монитора: от
такой web-дизайнерской релаксации можно, чего доброго, вообразить себя
в кресле-качалке у камина, бросающего на пол тёплые ласковые полосы...
...Трудно, ох, трудно жить в мире, в который не вписываешься
и который является для тебя чужим и родным одновременно.
Кратковременный побег в интернет отвлекает от реальности. Реальность в
грязной, пропахшей бензином и потом спецовке. Реальности ощущений и
восприятий. Реальность дум, надежд и изгоев.
Мысли как мухи на стекле или голуби на подоконнике. Мысли
окунаются в чтиво, но в голове пусто и напряжённо. Так бывает, когда
возвращаешься в реальность, потому что, даже если и есть время, то нет
мотива заняться чем-то интеллектуальным. Хочется кричать, а стыдно
выговориться. Стыдно показать себя ничтожеством. А потому, как моллюск
в раковину, в скорлупу цыплёнок замыкаешься для бесед с самим собой. А
потом накручиваешь себя так, что опустошишь все внутренние просторы
прекрасного, несообразующиеся с настоящей действительностью. Миг
молчания. Тупость побед. Никчёмность. Сложность взаимоотношений. Лёгкая
прохлада разочарований. Принуждённость действий и движений. Слабость
исхода. Ожидание конца. Потеря Бога. Поиск духовного. Правило Серафима
Саровского. Блудные мысли. Тайна за семью печатями. Психография.
Идиотизм самонапоминаний. Электричка. Томик Вирджинии Вулф.
О болезненном чувстве невостребованности и ненужности
калякали бывшие шкидовцы по телеку: "Аритмия сердца" не ждёт ли
раскрученных и навороченных всяких фабричных и народных артистов?
И вновь понимание себя обузой и вынужденность смириться с
действительностью - м е н я - т о что всё это трогает, аж на слезу
прошибает?.. А может, и не случайно... Неприспособленность к жизни,
узкие рамки социальных ролей, взрыв эмоций, думы, думы, разговоры,
безынтересность бытия, думы, думы, разговоры, знаки вопроса,
неизвестность, подкожный холод осознания, электричка и Вирджиния Вулф.
Храм, интернет, разговоры, телевизор, письмо, Вирджиния
Вулф. А там - зона, вынужденное одиночество, лабиринты гортопа, кресло,
параллельность неизвестного и привычного, недочитанный Бродский,
начатый Нилус и собственноручно забитая дверь в интернет.
Но даже в электричке не убежать от беспокойства; внешняя
тишина и внутренний покой оседают как муть на дне стакана, когда не в
ладах ты, милый, с самим собой, прекрасно раненный словом, таращишься
на окружающую тебя действительность...
Пытка ожиданием письма продолжалась достаточно долго, и,
мнится, этим состоянием - поскольку это первостепенное состояние, а не
ощущение или ж восприятие реальности - была прожита львиная доля
бессознательной жизни. Пытка ожидания письма проходила в предвкушении
необычайного, чудесного, великолепного - дивного мира, мира,
отворяющего завесу в и с т и н н у ю R е а л ь н о с т ь , прожитую
сердцем , вскормленную душой, глубокую, чувствующую, проникновенную.
Пытка ожиданием письма проходила устало, чуждо, отрешённо. Безучастно и
пассивно. Дождливо и ветрено. Непогодой и хаосом. Смятением мыслей и
чувств. Восторгом и умилением. Порывом и фантазией. Необузданностью и
кротостью. Верою и безверием. Страстью и любовью. Жаждой жить и
ожиданием кончины. Тупостью и безучастностью. Все стихии и все циклоны,
вообразимые и бесстыжие, гордые и тщеславные, оправдывающиеся и
раскомплексованные, сходились мистической точкой Хэ или Икс в
фантасмагорийской мистерии придурков: "Жить ожиданием чуда". "Старая
ведьма по имени Ассоль", - тянуло напоминание в ту ещё самиздатовскую
пучину, где непонятно, нужен ли ты был, но нужно для чего-то было быть.
Но алый конвертик по имени "чудо" ещё не пришёл в гавань почтового
ящика. То, что было, являлось не более, чем отблеском, бликом того
несуразного чуда, но и оно являло собой лишь худенькую жиденькую тень
из преисподни. И тут - как гром... звуки оркестра: их не слышишь, но...
чувствуешь!.. Ими живёшь и понимаешь. Понимаешь немыслимость ненужности
подкожных творческих импульсов. И взгляд на потолок, а в руках -
сборник В - точка - Вулф. И лишь странная тень за спиной бесшумно
предощущением подкожного холода скользнула к тамбуру. Взгляд на
потолок. Релаксация.
Когда не ощущаешь нужности там и сомневаешься в восприятии
её здесь, а посерёдке - и делать вроде нечего, самое место в
электричке, что домчит тебя оттуда через серёдку прямо сюда. Электричка
- это как пародия, дурацкий бестолковый фильмец с бесконечными
заставками "ха-ха", на современную обыденность, не всегда реальную,
созвучную внутренним чувственным потокам, но живую, искреннюю, ,
насыщенную образами, смекалистыми, простецкими, дурашливыми, ну, то
бишь, русскими Иванушками, что и на печке семисотой в виртуальный мир
домчатся, и в кипяток проблем, нырнувши, не ошпарятся.
Реальность с заблокированной памятью, где люди как куклы,
они вне времени и пространства, они замерли в обыденном потоке, а если
для чего и служат, то лишь как смена декораций. Я чувствую слезу,
капающую на пол, и вдруг шуршит, шелестя, тень, и солёная точечка
засасывается в её воронку. Глупо, несуразно, безразлично дышится
весной. Весной, похожей на мрачную осень. Осень, скучающую прощанием.
Прощанием - горько-кислым, как грусть. Грусть, как та, что мешает
потоком сумасбродств и треволнений вчитываться и вникать в происходящее
и в сборничек Вирджинии Вулф.
И сколь не читаю Вулф - не вникаю в содержимое. Её образы,
обороты, описания плетутся причудливой позолотой посеребрённых узоров в
моё подсознательное. Но сколь не читаю - не вникаю в содержание. Сколь
не бегу от привычности - она в с е г д а рядом со мной. В соседнем
вагоне с расфуфыренной тёткой-библиотекаршей было холодновато, отчего
сунулся в этот. И хоть аустерал больше, но тут прямо в ноздри пфыкнул
ядрёный запах пива хмельным напоминанием об уничтоженных когда-то
килограммах собственной писанины, служащей всего лишь потрёпанной
вонючей макулатурой. По соседству в правом ряду, наверное, студенты.
Молодёжь всегда стремится казаться чуточку повзрослее. И чем угодно:
наглостью, гениальностью, сарказмом, самоиронией, раскованностью,
крутизной, блатизной, придурошностью, наконец! Хотели пацаны на халяву
проехать. Арась! Штраф сдёрнули. Недовольные пошли курить и материться.
Тамбур - это какое-то особое шайтанское место, из него иногда выходят с
разбитыми мордами, сам видел. Так что мне дивиться, если вдруг оттуда
выскальзывает нечто непонятное, прозрачное, растворяющееся в несуразном
человеческом потоке?!
Читать становится всё более невозможным: народу прибывает и
прибывает. Вот заваливается какой-то чудаковатый, не отошедший с
похмелья, тепленький ещё, укалка с разновозрастной компанией
деревенских баламутов. Уставший от безделья и замаявшийся разгонять его
ковырянием в сотовом телефоне напарника. Наверно Студент-1 пытается
вставить по поводу и без ядрёную матерщинку в разговор с мужиками. А
вот и повод появляется. Приятели скидываются по рубалёчку и рубятся в
карты. Атмосфера игры завораживает всех вокруг. Наверно Студент-1 шарит
мелочишко и, по ходу, ему везёт. Но тут он резко порывает и идёт нервно
курить в тамбур. А его место в игре занимает Наверно Студент-2.
Уф, опять не до чтения. Вот уж поди заведут под вечер
родную общагу круголям выученного карточного твиста. Ну а что!? Бедные
студенты в общагах только тем и занимаются, что в качестве факультатива
изучают ещё и науку выживания в критических условиях жизнедеятельности.
Странно читать Вирджинию Вулф под попсовые мелодии сотового
телефона, кусая подтаявшее мороженое, когда у него вкус становится
более другой, молочней, что ли. Странно созерцать настоящее, думая о
завтрашнем дне - при этом уж точно в голову ничего не полезет - ни
Бродский, ни Нилус, ни Вулф. Тяжело соглашаться с неизбежным и
приковывать себя к необратимому. Трудно быть выше всего приземлённого,
если ты - неотъемлемая частица оного. Пальцы. Ладонь. Письмо.
Разочарование? Нет? Согласие с имеющимся. Излишнее подтверждение.
Отпечаток умерших в прошлом веке стереотипов и шаблонов, наложенных и
на собственное чело. Бесконечное перечитывание строк о чужих бедах и
горестях. Задевает, нет? Если честно, непонятно. Так уж было: девчонка
одна умная с Шахуньи письменно высказалась и замолчала, тем паче
наколбасил ей на что не пойми чего сквозь призму провинциальной
подворотни. А теперь, пользуясь случаем, извиняюсь. Да не перед ней
одной. Поймут те, к кому оно соотносится. Непонятно... Итак, непонятно!
Но странно, равно как и всё необычное. За счёт чужих слов и мнений
задумываюсь о себе. Наверное, я просто настолько привык к неадекватному
себя восприятию, что параллельное мне видится даже - и не несколько! -
странным...
Мне хочется поскорее выйти на перрон и растворится в
ожидании и неизвестности. Я задолбался там объяснять и доказывать, и
мне хочется хотя бы на час забыться от преследуемого чувства
недопонимания меня и там. Да и ощущение другого города умиляет. Оно
всегда притягательно. Сижу и молчу. Несколько заблудший и немного
заблудившийся. Заблудившийся в собственной жизни.
Недопонятый мною томик окунается в сумку. Вагон наполняют
новые герои. Вот девушка. Впаривает христианскую газету. Прилизана.
Причёсана. Упакована в кожаное изделие. Я, отказываясь, извиняюсь.
Кажется, на какую-то фразу отвечаю: "Спаси господи", на что -
молчание...
А вот дядя в белой фуражоночке и симпотном пиджачке, в
сочетании с красной рубашонкой придающего интеллигентный вид. Входит и
предъявляет: "Жизнедеятельность бандита Путина". А-ма-ма-ньки! Ах, это
он уже иную газету втюхивает. "Вор, бандит, предатель Путин" - сыплются
лозунги с его уст. Публика отрешена, пассивна и безучастна. И трудовой
народ разучился смотреть "Новости" - реалити-шоу, развлекательные,
музыкальные, сенсационные, скандальные и прочие аномальные хроники для
него стали круче. А он, знай себе, ищет что-то про стачку и революцию,
ведущую к процветанию всей мировой цивилизации. Пугает, что нечитающие
сие удивительное издание не желают советской власти. И опять - молчок.
И редкое шевеление масс. Нарисуйся сейчас Ещенко с коронной фразой:
"Пожертвуйте на Храм!" я б поди, чесслово, не удивился. Дядёк уходит.
Вот так от нас ушёл коммунизм: в китайских шароварах, в сланцах на
перезаштопанные носки.
Сон морит меня. Глаза слипаются, и я вроде бы уснул. Сквозь
сон понимаю: долгожданная станция близко, и мне пора идти туда, где в
платной шаражке ждут врачи с голливудскими улыбками. Но не покидает и в
то же время чувство, что кто-то смотрит через плечо. Открываю глаза:
непонятным образом на коленях опять раскрытый томик Вэ Вулф с не совсем
мне понятным от нагромождённых дум, глупой суматохи и пасмурного
беспокойства сюжетом. А-ма-ма-ньки, так это сама - критик, историк,
леди, аристократка смотрит через плечо... Я читал её строки, а она -
мои мысли сквозь них.
Ой!.. а это, кажется, не сон... Привет, чувиха!..
Павлик Адреналин
Прикольные футболки и другие сувениры с фотоСпецпредложение Тарас Бульба (аудиокнига MP3)
|